ОПЕР, или В городе нашенском - Виктор Бондарчук

– Кстати, вы, молодой человек, занимались бандой в мотоциклетных шлемах?

Все посмотрели на меня. Я взгляда не отвел.

– Я и сейчас ими занимаюсь.

– Это не одно и то же дело?

– Спросите тех, кто брал банду, кто шлемы с их голов сдергивал.

– Там уже есть, кому спрашивать. В общем, занимайтесь пока бумагами, приводите все в порядок. Я думаю, без проверки не обойдется.

Я вышел во двор и позвонил начальнику СБ. Полковник ответил сразу:

– Привет, привет! В курсе происходящего?

– В курсе. Начальник просветил. А это точно, что там все наши сержанты?

– Точнее не бывает. Да не переживай ты, там не только из вашего отделения.

– Да неудобно как-то. Я не думал, что там свои.

– А если бы знал, предупредил бы? Так что ли?

– Не знаю. У меня голова кругом идет. Чувствую себя предателем. Не хочется мне такой славы.

– Ну, этого не гарантирую. Все бумаги в прокуратуре. Пресса вцепилась мертвой хваткой, уж больно массовое явление. Я и в Москву доложил. Так что ничем помочь не могу. От меня уже ничего не зависит. Крепись и мужайся. Со временем к себе заберем.

Вот сука, говорил же без проблем, вся слава им, я не при делах. А теперь крепись и мужайся. А может, всё к лучшему? Повод есть распрощаться с органами. Всё равно не дадут спокойно работать. Какие бы оборотнями они ни были, а всё же свои парни. И работали не на уголовников, свою коммерческую линию вели. Чувствую себя в полном говне. Проявил инициативу… Ведь знал, что в деле менты замешаны, но совсем не думал, что это будут свои. И всё вроде правильно, всё по закону. Вы бомбили, вы знали, чем это может закончиться. А вот на душе премерзко, ведь своих сдал. Предал, и все тут. И этот еще придурок: «К себе заберем!» У них работать, себя не уважать. Ладно, хватит сопли размазывать, решение принято. Ухожу, не моё это. Я человек одной стороны. А коли так, то и буду всю жизнь копейки считать. Добровольно не пойду на контакт с противной стороной.

Прошло всего три дня, а весь город только и говорит о милицейской банде. В круг главных героев я не попал, но в нашем милицейском кругу все знали о моей роли, чуть ли не главной. Моя идея с сибиряками. Многие с ехидцей поздравляли, мол, молодец, своих вычислил. Резонанс от этого дела громадный, так что и выводы по большому начальству будут. Уже многие из них объясняют, откуда у них крутые машины и прочее. Кому понравится отвечать на неудобные вопросы? Так что тучи над моей головой сгущаются, нашли стрелочника. Я уже определён штатным дежурным по отделению и не больше. И, маясь по ночам от безделья, снова начинаю ковырять старые нераскрытые дела. Как всегда останавливаюсь на деле убитой девушки Марины. Оно ещё не отправлено в архив, но им никто не занимается. А я просто чувствую, что разгадка совсем близка, уже на поверхности. Надо только взглянуть на происходящее глазами простого человека, по-житейски, буднично. Но это как раз и не получается. Да и есть у меня на сегодня то, что главнее всех этих уголовных дел. Я живу этим, постоянно созваниваюсь с Викторией. Мы три раза были в кино. А в ближайшую субботу собираемся в ночной клуб. Сердце моё колотится, я весь в нетерпении и уверен, мы вот-вот станем совсем близкими. Сегодня только четверг, до субботы ещё так далеко… И мне все равно: ночной клуб или кинотеатр, лишь бы быть рядом с девушкой. Хотя свои прелести есть и в том, и в этом. В ночном клубе мне нравится танцевать, держать Викторию в своих объятиях. Я просто обмираю от счастья, когда её голова ложится на моё плечо, а моё лицо погружается в её волосы. В кинотеатре – её рука в моей, и она совсем не против, когда я целую её пальчики. Мне неприятно, когда поздними вечерами, маясь от безделья, совсем забываю эту любовную романтику. Ведь стоит пройти на этаж выше, и окажешься в объятиях очень страстной женщины.

Вот и сегодня, когда вернулся домой около двенадцати ночи, не удержался и позвонил соседке. Звучит вульгарно, но любовь любовью, а женщина в постели – это женщина, и мне её хочется. Как всегда, моя постоянная любовница безотказна. Интересно, скажет ли она когда-нибудь нет? В голову лезет совсем глупая мысль: а если с ней заниматься этим сутки подряд, что будет? Устанет и оттолкнёт? У нас как-то был такой момент. Не сутки, конечно, но ночь не спали. Галочка жаловалась на усталость, головокружение и прочее. Но едва почувствовала, что я снова загораюсь, как тут же прерывисто задышала. Руки скользнули вниз, губы стали сухими и жадными, оставляли следы на груди и животе. Я так боялся, что их может увидеть мама. А как она восхитительно быстро достигает желаемого, стонет и извивается, заставляя меня впиваться в неё всё сильнее и сильнее. Удивительно, но когда бы я ни оказался у её двери, она всегда дома, хоть и работает посменно в своей больнице. Сегодня её дочка у бабушки, и моих родителей, кстати, ещё нет. Не надо врать, не надо ничего придумывать. Прямо судьба. Так что я со спокойной совестью переступаю порог чужой квартиры. Неправа мама, считая всё это развратом. Если моя женщина пожелает изобразить горячие душевные чувства, любовь, я, скорее всего, не смогу от неё оторваться ещё очень долго. И, слава Богу, что я это понимаю, значит, не стану рабом этой женщины. Да и уже Виктория оттесняет любовницу на второй план. Когда я рядом с ней – всё остальное перестает существовать. И я просто мечтаю быть только с ней одной, единственной – девушкой с грузинской фамилией и русыми волосами. Я замираю от счастья и готов смотреть, не отрываясь, в её черные глаза. А вот остаюсь один, и непреодолимое желание толкает к доступному физическому наслаждению.

Галина, или как я её зову наедине, Галчонок, открыла дверь и прошла в комнату, покачивая бедрами, на которых переливается лёгкими волнами шёлковый халатик-кимоно темно-синего цвета. Она устраивается на диване, подобрав под себя ноги. Смотрит так, что я готов мгновенно оказаться у её коленей, прикрытых тонкой материей. Сладко тянется ожидание, пока я мою руки и с кажущейся неторопливостью пью кофе. Женщина смотрит и молчит, я обжигаюсь, тороплюсь, не допив и до половины, перебираюсь поближе к ней. Чуть наклоняюсь, слегка касаюсь губами её тёплых губ, щёк, шеи. Целую в глубокий вырез халата, и женщина прижимает мою голову к груди. Я нахожу губами её маленькие груди. С трудом сдерживаю себя, чтобы не укусить эту нежную прелесть. Галочка медленно откидывается на спинку дивана. Мои руки судорожно развязывают поясок кимоно. И когда материя соскальзывает с тела, я отрываю губы от её губ, чтобы увидеть обворожительную наготу, которая вздрагивает под прикосновениями моих пальцев. Со сбившимся дыханием поглаживаю её шелковистый животик, спускаясь всё ниже и ниже. Под нежным напором моих рук она ложится, вытягиваясь в струнку. Медленно-медленно, по миллиметру приближаюсь к такому заветному и прекрасному. Женщина в нетерпении, и едва я касаюсь, она медленно, как бы нехотя, раздвигает ноги, замирает в этой восхитительной позе. Раздеться мне – доля секунды. Вижу её затуманенный взгляд и тоже готов умереть от счастья. Сильно и гибко поддается мне навстречу это желанное тело. Сердце готово выскочить из груди от её легких стонов то ли боли, то ли наслаждения. Я чувствую её всем телом, любовница кусает мои губы. Взрывается, потом ещё раз и ещё, с каждым разом становясь все спокойнее и спокойнее и переводя всё это в ритм спортивной акробатики. Меняемся местами и она, улыбаясь, постоянно облизывая пересохшие губы, восседает, вернее скачет, упиваясь волшебным ритмом любви. Она прекрасна в этот момент. Чтобы продлить удовольствие женщине, закрываю глаза и начинаю считать толчки, чтобы немного отвлечься, чтобы продлить это любовное блаженство. Но любовница очень уж азартно ведёт партию, и я вынужден взять инициативу в свои руки, прерывая всё начинавшийся убыстряться темп. Подруга недовольна, что её остановили, но она понимает, что это всё делается для неё. Ведь мы очень опытные любовники. Под моими настойчивыми руками она переворачивается на живот. Подтягивает под себя колени, замирая в грациозной стойке. И последующие минуты уматывают нас напрочь. В ванну идем вместе, где всё чуть не начинается снова под бодрящими струйками душа. Но нам этого не надо. У нас впереди ещё вся ночь.

Ужинаем, не зажигая света. Теперь мы можем позволить себе по рюмке коньяка. Возвращаемся на диван, но только с чашечками кофе. И целых два часа просто разговариваем. Галина расспрашивает меня о работе, о личной жизни, есть ли у меня девчонка. А я не хочу говорить с любовницей о Вике. Чувствую себя по отношению к девушке просто мерзким типом. Не добившись от меня ничего интересного, связанного с любовью, женщина сама начинает рассказывать о своих постоянных приключениях, которые сводятся всегда к одному: то коллега (врач) прижал её так, что она уже была готова отдаться, то в троллейбусе студент к ней прижимался, что она чувствовала всё прямо через одежду. Рассказы незамысловатые, скорее всего, придуманные, и все сексуального плана. Нашёптанные мне с широко распахнутыми глазами, с придыханием, они действуют возбуждающе, а постоянные поглаживания и прикосновения усиливают эффект. И совсем скоро приводят к вполне прогнозируемому результату. Мои руки тоже начинают бродить по её телу. Правда, когда касаются самых сокровенных мест, в негодовании отталкиваются. Что это, мол, вы позволяете себе, молодой человек? Такая игра длится не долго, от силы десять минут. На дольше нас не хватает.